27 марта исполняется 55 лет с дня гибели двух легендарных летчиков — Героя Советского Союза Юрия Гагарина, первого космонавта Земли, и Героя Советского Союза Владимира Серегина — летчика-испытателя, командира полка летной тренировки космонавтов. Проводя расследование той катастрофы, комиссия ЦК КПСС и Совета министров СССР рассмотрела почти три десятка версий, но так и не смогла прийти к заключению относительно причин. Разбирательства прекратили через девять месяцев, а материалы того дела были частично засекречены и до сих пор хранятся в архивах. Историю расследования трагедии, унесшей жизни Гагарина и Серегина, изучил корреспондент Игорь Надеждин.
Сразу после первого в истории полета в космос на Юрия Гагарина обрушилась слава — его имя знал весь мир, героя хотели видеть в каждой стране. Этим не могла не воспользоваться советская власть — право на визит первого космонавта Земли надо было заслужить.

Поэтому с 13 апреля 1961 года Гагарин, по сути, сам себе не принадлежал — очень многое в его жизни за него пытались решать другие. Между тем надо понимать, что в космос Юрий полетел старшим лейтенантом (вернулся уже майором, за 108 минут перепрыгнув через звание), а уже в 1964 году стал полковником — в 30 лет. Для летчика мирного времени это была стремительная карьера.

При этом сам Гагарин не только хотел продолжать летать, но и вновь рвался в космос. Однако работа летчика (тем более летчика-космонавта) — это не только постоянные тренировки и занятия спортом, но и строгая дисциплина. А многочисленные поездки по стране и миру ей не способствовали.

По воспоминаниям генерал-лейтенанта Николая Каманина (еще одного легендарного летчика, Героя Советского Союза, в то время — помощника Главкома ВВС по космосу), с дисциплиной у Гагарина долгое время были сложности: он попал в несколько непростых ситуаций, забросил тренировки и набрал восемь-девять лишних килограммов.

На него регулярно поступали компрометирующие материалы, причем зачастую обоснованные.

В 1964 году Гагарин был назначен заместителем директора Центра подготовки космонавтов и одновременно командиром отряда космонавтов. Но частые международные визиты не позволяли ему полноценно исполнять обязанности и поддерживать себя в летной форме.

К примеру, после космического полета он поднимался в воздух за штурвалом в десятки раз реже: к концу 1964 года его налет составлял 379 часов с момента окончания училища в 1959 году и всего 7 часов — с 1 января 1961 года. Это мало не только для профессионала (а Гагарин в тот момент уже был летчиком первого класса), но и для любителя.

Тут можно вспомнить, что знак «Летчик первого класса» присваивался за 2,2 тысячи часов безаварийных полетов. Гагарин отлично понимал, что этот чин ему дали авансом, и в 1965 году при поддержке командования взялся за восстановление: начал активно заниматься спортом и тренироваться.

Но результат все равно был слабым: в 1965 году Гагарин, согласно записям в летной книжке, налетал 40 часов 30 минут, в 1966 году — 46 часов, а в 1967 году — 24 часа. При этом восстанавливаться Юрию пришлось практически с нуля — его, словно зеленого курсанта, не допустили к самостоятельным полетам.

Поэтому Гагарин начал летать с инструкторами, зарабатывая право вновь самостоятельно подняться в небо.

Тренировки проходили в базовом для космонавтов 70-м отдельном испытательно-тренировочном авиационном полку особого назначения (ОИТАПОН), командовал которым летчик-испытатель Владимир Серегин. 2 декабря 1967 года Гагарин подал рапорт с просьбой временно, до мая 1968 года, освободить его от обязанностей замкомандира ЦПК — для сдачи экзаменов в академии Жуковского. Но диплом он защитил раньше и 13 февраля 1968 года возобновил полеты с инструкторами 70-го полка.

К 22 марта Гагарин налетал девять часов — в тот день ему вернули право самостоятельно подниматься в воздух. По плану подготовки, 27 марта он должен был совершить два первых после многолетнего перерыва самостоятельных полета на МиГ-17 с бортовым номером 19 — по кругу, продолжительностью 30 минут каждый. Такие полеты летчики называют «взлет-посадка».

«Я запретил полет Гагарина»
26 марта начальник центра подготовки космонавтов генерал-майор Николай Кузнецов приехал к Каманину, своему непосредственному начальнику и старому приятелю, и сообщил, что хочет лично проверить готовность Гагарина к самостоятельному полету.

По воспоминаниям Каманина, генерал Кузнецов доложил ему, что на следующий день Гагарина планируют выпустить в самостоятельный полет на самолете МиГ-17. Кузнецов просил разрешить ему лично проверить на самолете МиГ-15УТИ подготовленность Гагарина к самостоятельному вылету.

Из дневника Николая Каманина — помощника главкома ВВС по космосу

Совместный полет Гагарина с Кузнецовым я запретил, прямо заявив последнему, что он давно утратил навыки летчика-инструктора. Я разрешил командиру полка Серегину проверить технику пилотирования у Гагарина, а генералу Кузнецову приказал лично проверить организацию выпуска Гагарина в полет

Также Каманин приказал Кузнецову проанализировать и доложить ему воздушную обстановку и метеоусловия, а право на разрешение самостоятельного вылета Гагарина он оставил за собой. Что такое сказал Кузнецов Каманину, чем аргументировал свои действия — до сих пор неизвестно.

При этом надо понимать: вечером 26 марта в 70-м полку планы на завтрашний день уже были составлены, и в 16:30, после окончания рабочего дня, летчики (в том числе Гагарин и Серегин) разошлись по домам.

В тот день в 15:00 началось заседание государственной комиссии по космическому кораблю которое продолжалось, судя по стенограмме, от полутора до двух часов. То есть разговор между помощником Главкома ВВС по космосу и начальником ЦПК никак не мог состояться раньше 16:30, а скорее произошел позже. Из этого следует, что Юрий Гагарин и Владимир Серегин настраивались по утвержденным планам на совсем другие дела: первый космонавт собирался в самостоятельный полет, а комполка вообще не должен был лететь в тот день — у него были запланированы организационные мероприятия.

О том, что у обоих посыпались планы, Гагарин и Серегин узнали только утром 27 марта. И оба не обрадовались: Юрий воспринял это как признак недоверия, а на голову командира полка свалилась лишняя головная боль — инструктором с Гагариным он ни разу не летал.